И это пройдет... - сказал хирург, вынимая из пациэнта забытые ножницы.
вернулась. и бля. как же мне плохо. это невыносимо. у меня скоро мозг из ушей потечет. кто бы только знал, как я устала. а учиться еще 6 дней. они никогда не кончатся. а я на грани нервного срыва.
И это пройдет... - сказал хирург, вынимая из пациэнта забытые ножницы.
Для Древлянки. Я помню. Ты была САМОЙ первой. Многое нас связывает, это да. Ты была права. Вообще, знаешь, Оль, ты такой спокойный человек, что я даже иногда смущаюсь своей...непоседливости чтоль? Рядом с тобой я и в правду смотрюсь младшей сестренкой. И да. Ты гораздо старше, спокойней, даже уверенней в себе. Я помню, когда ты только появилась, в этом дневнике не было еще и двух страниц)) Это странно умиляет) а еще я помню, ты коментировала каждое мое новое произведение)) у меня до сих пор есть твои коментарии в начале днева, но я боюсь туда лезть, поскольку боюсь попросту заблудиться Х)))) Вообще, что я хочу сказать? Ты... родной мне человечек)) Очень)) Я знаю, что всегда смогу к тебе обратиться за советом, но опять же. тебя сейчас трудно поймать Х) Я надеюсь, что мы с тобой так и будем продолжать наше общение) Потихоньку)) Честно говоря, мне бы хотелось, чтобы ты побольше появлялась у меня) А еще я помню свое обещание, которое так и не выполнила =__= твое письмо с открыткой страшно умиляет))) ^^ ты очень положительный человечек, Оль) и я не хочу терять тебя)))
ФМ - часть первая, =Sakura-chan= =Sakura-chan=... Если память не изменяет одна из первых пришла в мой дневничок, правда под другим ником, но все же. Одна из тех, кто мне близок, кого я могу и называю сестрой) Сестрой по духу, интернету. Пусть нас разделяют километры, но мы обе знаем, что есть друг у друга. Мне всегда интересно общаться с ней, слушать ее новости, советоват и спорить о жизни, отношениях и всем прочем. И пусть сейчас мы стали реже пересекаться в инете, но мне все равно очень дорог этот человечек. Вика пишет не только и не столько фики, сколько ориджи. Очень интересные, в каждом вроде бы и незамысловатый смысл, но что-то цепляет, заставляет думать. Когда-то я читала каждое новое твое творение, Вика, сейчас - увы, не хватает времени... Ты стала однозначно больше писать, а опыт - он приходит, ты побеждаешь на конкурсах. Умничка. Иногда я читаю и просто не знаю что сказать. Эмоций много, а слов - нет. И я ухожу, собираясь вернуться, но забываю... НО ты прощаешь мне это, я знаю))) Ты всегда рада моим появлениям в твоем дневе. Я появляюсь, когда особенно нужно. Прости что так... Но мы обе знаем, что есть друг у друга.
И это пройдет... - сказал хирург, вынимая из пациэнта забытые ножницы.
Бывают такие моменты. Но очень редко. Хочется лечь и просто не проснуться. Все равно...просто безразлично. те люди... ох ну ладно, да что говорить теперь об этом? нет смысла. просто... как же я устала. невыносимо. настолько много вещей держать все в себе... мысли ,чувства, желания, пороки, не пороки, действия.. ошибки. и не только свои. но еще и чужие. *усмехнулась* было бы глупо рассказывать чужие секреты. в конце концов, это лишь мой дневник. и все секреты останутся при мне. но боже. до чего же невыносимо! до чего тяжело. держать все в себе. а если я выскажу, то это будет такой поток... бессмыслицы, что едва ли кто его поймет. да и не надо. ни к чему. никому не нужны мои проблемы. кроме меня.
И это пройдет... - сказал хирург, вынимая из пациэнта забытые ножницы.
Гарри послушно снял с себя очки. Комната немедленно растворилась в золотистом мареве. В этот момент Снэйп сбросил с себя халат. В неясном колеблющемся свете его тело показалось Гарри сделанным изо льда. Но гриффиндорец знал, что это обманчивое впечатление. Никакого льда не было. Был только жар. Болезненный, живой, пульсирующий.
Снэйп сел позади него, и уже через мгновение Гарри полулежал на нём, откинув голову ему на грудь. Странно, что не посыпались искры, когда они прижались друг к другу. Пальцы мастера зелий легко пробежали по горячей Гарриной щеке, шее, груди. Зацепили сосок — это прикосновение вызвало судорожный вздох — и скользнули по животу вниз, едва коснувшись члена.
Гриффиндорец боялся шевельнуться. Тело горело от тесной близости человека, который вот уже несколько недель был для него самым желанным на свете. Северус… Ну почему? Почему так? Почему только так? Ему хотелось видеть лицо Снэйпа, но он не смел обернуться.
Мастер зелий обхватил его одной рукой за шею, запястье другой поднёс к Гарриным губам.
— Расслабьтесь. Вам не придётся захлёбываться.
Крови Гарри не боялся. И вкус её, в общем-то, не был противен. За семнадцать лет жизни он успел вдоволь напробоваться своей. Чужая кровь на вкус была такая же, как и его собственная. И её было немного. Видимо, Снэйп сделал неглубокий надрез.
Гарри осторожно собрал кровь губами и проглотил. Металлический солоноватый вкус немедленно напомнил ему тот поцелуй в мотеле. Тепло. Кровь. И слёзы.
Ладонь Снэйпа обхватила член Гарри и слегка сдавила попавшую в безжалостный плен плоть. Гарри ахнул, едва не задохнулся, но сумел справиться с собой. Не застонал. Взял непослушными пальцами запястье Снэйпа и крепко прижал его к губам. Снэйп выдохнул сквозь зубы, когда язык гриффиндорца начал быстро скользить по рассечённой коже, собирая драгоценные капли. Крови было мало. Очень мало. Даже смешанной со слюной, её не хватало на глоток. И тогда, повинуясь какому-то необъяснимому дикому порыву, Гарри сжал зубами кожу, вызвав у Снэйпа ещё один шипящий выдох. На этот раз крови было больше, и Гарри проглотил её, внезапно ощутив, как она превращается в жидкий огонь. По телу пробежала дрожь.
Видимо, Снэйп это почувствовал, потому что немедленно развернул юношу к себе. Гарри лишь очень смутно мог различить черты его лица. Чего он ждёт? Что надо делать? Почему?.. Гриффиндорец слизнул кровь с губ, и в следующую секунду Снэйп опрокинул его на кровать. Руки Гарри оказались прижаты к подушке. Вот как. Хорошо. Он будет покорным. И готов терпеть, что угодно. Если это единственное, что может их соединить, то пусть. Пусть будет больно.
Острые зубы неожиданно впились ему в губу и потянули. Гарри невольно подался следом, но его немедленно вернули на место. И Гарри почувствовал во рту медный привкус. Только теперь это была его собственная кровь. А кровь Снэйпа продолжала медленно сочиться из разрезанного запястья, размазываясь по Гарриной коже и впитываясь в чистые простыни. На щеке мастера зелий Гарри разглядел тёмно-красное пятно и потянулся, чтобы слизать его.
На сей раз Снэйп его не остановил, и их губы слились в глубоком жёстком поцелуе. Короткий вздох. Немного воздуха… Губу сильно щипало, но без этого сокрушающего поцелуя почему-то сразу стало холодно. И снова… Снова…
Страх.
Боль.
Желание.
Одно сменялось другим с такой скоростью, что Гарри не мог понять: чувствует он всё это одновременно или по очереди, и чего больше в этом адском хороводе.
Делай со мной всё, что хочешь… Всё. О Боже!
Гарри уже не понимал, поцелуи это были или укусы, тело одинаково отзывалось и на то, и на другое.
Такое с ним случилось впервые. Единственным его настоящим любовником был Драко Малфой, но Драко никогда ничего подобного не делал. Больно! Ах!.. Но почему же так… Что? Хорошо? Но ведь ему больно. Отчего же он не испытывает ни малейшего желания сказать Снэйпу "нет"?
Гарри изо всех сил кусал губу, чтобы не застонать. Почему-то казалось, если он вскрикнет или застонет, случится что-то ужасное. А что происходило сейчас… Он не знал. Боже. Ещё… Пожалуйста! Укус, поцелуй. Всё равно. Господи… Только пусть он не останавливается. Пусть… Что угодно. Даже если он захочет сжать его сердце в ладони. Как тогда. Казалось, тело превратилось в мягкий воск и способно принять любую форму под руками Снэйпа. О Господи, да… Что угодно. Да. Да! ДА!
Свинцовая тяжесть. Тяжело и нечем дышать. В глазах потемнело. Снэйп впился грубым поцелуем в рот Гарри. Ещё немного и… Сознание начало неумолимо ускользать. И вернулось с болью. Снэйп приподнялся и резко раздвинул его ноги.
И в Гарри ворвались смазанные кровью пальцы. Это было по-настоящему больно. Настолько, что на глаза навернулись слёзы. И перехватило дыхание. И стон застрял в горле. Но через мгновение Гарри сумел вздохнуть, и этот вздох обернулся громким криком, утонувшем в ладони мастера зелий.
Пожалуйста.
Пальцы изо всех сил стиснули влажную простыню.
О Господи.
Гарри почувствовал, как Снэйп резко дёрнул его на себя. А потом, после нескольких бесконечных мгновений БОЛИ, истерзанный анус потерял чувствительность. Гарри впал в странное забытьё, словно мозг воспринимал мир лишь наполовину. Откуда-то издалека, словно через плотное одеяло, доносились приглушённые всхлипы, и Гарри не сразу сообразил, что эти всхлипы издаёт он сам. Низ тела онемел, и гриффиндорец больше ничего не чувствовал, кроме тупых ударов внутри себя. А потом под сердцем начало сильно припекать, и это нестерпимое тепло внезапно растеклось по венам, возвращая телу способность чувствовать и ощущать. Отголоски боли всё ещё звучали, но им на смену шло что-то другое… Огромное. Неумолимое. Как волна во время сильного шторма.
И это пройдет... - сказал хирург, вынимая из пациэнта забытые ножницы.
— Я не боюсь... — испуганно прошептал Гарри и почувствовал, как ладонь оборотня забралась ему под рубашку и легла на обнажённую спину. Понимая, что если он издаст хоть звук или окажет хоть самое слабое сопротивление, произойдёт что-нибудь кошмарное, Гарри замер и перестал дышать. Пальцы Рема (нет, не Рема!) пробежались по позвоночнику и остановились у поясницы. А потом оборотень резко прижал его бёдра к своим. Гарри инстинктивно зажмурился, и...
— Отпусти его, Рем, — раздался вкрадчивый, почти нежный голос. - цепануло.