[666777444]

В который раз убедилась, что со мной еще не все потеряно)
Я еще нравлюсь парням Х)
Вышла из маршрутки, вижу, симпотный черноволосый парень идет)) глаза у него голубые...
так посмотрел на меня, а я....я внезапно улыбнулась ему Оо так по-женски Х)
он прошел, а я оглянулась.
Оглянулась, и вижу что он тож оглянулся хDDDDD
Я еще значит, что-то могу Х)
зашла к учителю, он отдал мне журнал...*танцую джигу* уху!

текст, который в журнале. не отредактированный

1943г.
В память о Горбуконенко Марфе Никитичне
(1910-2006 гг.)


Возвращаясь воспоминаниями туда, в то злополучное утро, я со страхом думаю, что бы было, если бы я пошла по другой дороге? И сама же нахожу ответ на свой вопрос.
Меня бы уже не было.
С самого раннего утра я уже стояла за станком, ведь нужно было доработать первую смену по обработке пропеллеров. Усталость давала о себе знать, пот застилал глаза, но я знала, что работать придется еще два дня. Нас забирали на заводы на неделю и только по истечении этого срока отпускали на один день домой.
Хотелось есть. А еще больше хотелось увидеть детей. Как они там, без меня?
Еще совсем дети, хоть уже и довольно самостоятельные. Валечка – ей всего восемь лет, а она уже такая шустрая! Берется помогать нянечке по хозяйству, когда той нужны лишние руки. И Гена – он совсем маленький – четыре годика, но и он понимает, какое сейчас тяжелое время.
Я работаю на авиационном заводе в две смены, и мои дети уже прекрасно понимают, как мне тяжело. Да, время сейчас очень трудное, может быть, поэтому дети так быстро взрослеют.


***
Заканчивая первую смену, я думала о том, что мне предстоит еще одна.
Делать крылья для самолетов было очень трудно, но сейчас самый разгар войны – 1943 год, и поэтому их надо сделать как можно больше.
Одно было плохо: Саратов постоянно бомбили. Налеты, в основном, совершались на заводы, и поэтому в любую минуту можно было ожидать нападения сверху.
Я вспомнила, как редкими утрами бывая дома, я выходила в огород и видела множество осколков. Приходилось их собирать, и выносить оттуда целыми ведрами.
Посторонний звук вывел меня из задумчивости. Что-то больно резануло по ушам.
Тревога!
Я похолодела. Как чувствовала, что скоро что-то произойдет.
Вокруг сновали и бегали люди, все были в панике, кто-то кричал – люди рвались к выходу из помещения.
Вдруг кто-то дернул меня за руку. Я оглянулась и увидела свою двоюродную сестру Анну.
-Бежим! – крикнула она, - ты чего стоишь?! Воздушная тревога!
-Куда? – тихо спросила я. Во мне будто что-то замкнуло, разум отказывался воспринимать происходящее.
-В бомбоубежище! – закричала сестра, и, схватив меня за руку, поволокла к выходу.
Я послушно побежала за ней. Сначала ноги еле слушались меня, они словно окоченели от шока, но потом кровь забурлила у меня в жилах, и в растаявшем от испуга разуме замелькали панические мысли:
«Я еще молода. Я молода. Мне только 33 года! Я не хочу умирать! Не хочу! Я должна жить! Ради детей!»
Мы выбежали из корпуса. Небо застилали тучи, и не было видно, откуда могли полететь бомбы.
Во дворе толпа людей. Все кричат, толкают друг друга в надежде побыстрее оказаться в безопасности.
Я бегу. Дыхание срывается. Пот льется по лицу, застилая глаза.
В душе страх, такой едкий – он словно прожигает душу насквозь, не оставляя никакой надежды на спасение.
Ноги подкашиваются, но я заставляю себя бежать. Так всегда было – я была отчаянной, ей и осталась.
Вот и спасение. Оно совсем близко – только рукой подать.
Но толпа народа, словно обезумевшая, ломится туда, сметая все на своем пути – людей, преграды… Она ломает двери, шумит…
Много их слишком много. Невозможно протиснуться туда. Еще чуть-чуть – и нас с Анной засосет в самую гущу этой беснующейся массы.
-Если мы пойдем, то нас задавят, - прошептала Анна, - побежали ко второму входу бомбоубежища, - она потянула меня за руку, - там меньше народу!
-Ты что?! – я со страхом посмотрела на сестру, - оно же в шестистах метрах отсюда!
-Ты хочешь, чтобы тебя задавили? – закричала Анна.
-Ты права, - тихо сказала я, - побежали!



***
Минуты текли одна за другой. Дыхание сбивалось, ноги почти не слушались, но я продолжала бежать. Страх подгонял меня.
И мысли о детях.
«Как они там? Где они? В безопасности ли? Или у них такая же тревога, как и у нас?»
Мне казалось, что еще немного – и я не выдержу – упаду прямо здесь, но смерть смотрела прямо в спину, и мысли о детях не давали покоя.
«Я должна выжить! Ради них!»
Вот и второй вход. Здесь тоже немало народу – все такие же, как и мы – отчаянные.
Несколько метров до заветной цели.
А потом…свист.
Все замерли. Никто не смел пошевелиться. Меня будто пригвоздило к месту.
Тишина.
Несколько мгновений спустя… Страшный грохот заложил мне уши, и земля словно перевернулась…
Голоса людей стали еще громче. Теперь это были крики, плач, отчаянные всхлипы.
Сердце пропустило один удар, второй… А потом стало работать с удвоенной силой.
«Я…жива? Жива?!»
Оглянувшись, я увидела ужасающую картину.
Обломки, слои пыли, земли и грязи были перевернуты и поднимались в воздух…
Бомба попала в первый вход бомбоубежища, в то же самое место, откуда мы с Анной убежали.
Колени подогнулись, и я упала на землю.
Рядом со мной стояла Анна и плакала.
А у меня не было сил. И слез тоже не было. Был только неограниченный шок, который избавил меня от всего этого ужаса…



***
Теперь, два дня спустя, когда я вспоминаю об этом кошмаре, то понимаю, что меня спас Бог.
Потому что такой удачей человек просто не может обладать.
Однако война еще не закончена, и я не знаю, будет ли мне везти также и дальше.
Посмотрим.
И я надеюсь, что меня хватит сил, чтобы вынести весь этот ад.
Ради жизни.
Ради детей.